Война без победителей

Начало 70-х... Это было время величайшего торжества мафии, которая возвысилась до собственных летописей, собственного кинематографа и даже своих поклонников. Говорили, что после выхода "Крёстного отца" у донов мафии брали автографы, как у кинозвёзд, а, встретив в день свадьбы "босса из боссов", молодожёны бросались целовать ему ноги... Мафия становилась всё более популярной и одновременно с этим набирала политическую силу. Она диктовала условия газетам и телевидению, запрещала употреблять в печати слово "мафия" и "Коза Ностра", также защищала права итальянских иммигрантов. И когда казалось, что мафия, наконец. стала всесильной, её вновь ослабили внутренние раздоры. Война, в которой погибли самые яркие и знаменитые гангстеры Америки, заставила мафию уйти в тень. Во время этого затишья власти обьявили, что организованная преступность уничтожена и полностью разгромлена. Но это был не разгром, а лишь финал многолетней войны братьев Галло и семьи Профачи.

Карьера Джозефа

Джозеф Профачи родился в Палермо 2 октября 1897 года, а в Нью-Йорк он прибыл в 1922 году, уже зрелым человеком, с сыном, женой и вполне ясным представлением о том, чем ему доведется заниматься на Американском континенте. Здесь его ждали друзья, давно включившиеся в преступную деятельность. Здесь что не день открывались игорные дома, бордели, подпольные бары. Здесь входили в моду наркотики - кокаин, морфий, эфир. И все это ждало твердой хозяйской руки, которая как раз была у дона Профачи. Вот почему его гангстерская карьера развивалась стремительно: к началу 30-х годов Джозеф свел знакомство со многими знаменитыми гангстерами той эпохи, такими, как Джо Адонис, Томас Лукчес, Альберт Анастасия, и даже стал близким приятелем знаменитого Лаки Лучано. И когда Счастливчик Лучано возвел на престол "босса всех боссов" Сальваторе Маранзано, по его протекции Джозеф Профачи был объявлен главой одной из пяти семей нью-йоркской мафии. Хотя царствование Маранзано продлилось недолго (он разочаровал Лучано и вскоре погиб от его руки), Профачи продолжал укреплять свои позиции. И зарабатывать деньги.

Вскоре он стал мультимиллионером, и его клан насчитывал несколько сотен "солдат", готовых пойти на всё, чтобы исполнить его поручение. Семья Профаччи контролировала публичные дома, гостинничный бизнес и продажу наркотиков, которые после отмены "сухого закона" стали самыми важными источниками мафиозного дохода. Но, следуя советам Лучано, Профачи старался вкладывать доллары и в легальный бизнес. Он занялся продажей недвижимости, купил несколько швейных фабрик, но больше всего он преуспел в торговле, войдя в историю как самый крупный импортёр оливкового масла и томатной пасты по всей Америке.

Скромно и со вкусом

Между тем клан Профачи был одним из самых маленьких нью-йоркских кланов и до поры до времени не привлекал к себе внимания полиции. Не большей популярностью пользовалось семейство Профачи и среди других нью-йоркских гангстеров. Мало кто желал присоединиться к этой банде, и почти никто не завидовал "солдатам" этого семейства. Причиной тому было жесткое правление дона Профачи. Он был человеком слова и всегда сдерживал свои обещания, но того же требовал от своих подчиненных. Каждый "солдат" семейства Профачи был обязан каждый месяц выплачивать двадцать пять долларов своему боссу якобы для компенсации расходов на подкуп полицейских (на самом деле, как все отлично знали, эти деньги просто оседали в карманах главы семейства). Подобных поборов не существовало ни в одной другой нью-йоркской семье. Разумеется, эти деньги были мелочью для Профачи, который ворочал многими миллионами, имел виллу с собственным аэропортом в Нью-Джерси и владел тремя огромными домами в центре Бруклина (причем, как утверждают, все они были соединены подземными ходами). Но двадцать пять долларов, которые исправно выплачивали его гангстеры, были знаком подчинения и той железной дисциплины, которая существовала в семействе. Сам Профачи был известен также тем, что, не признавая законов земных, с трепетом относился к религиозным догматам. В его главном доме в Бруклине была построена роскошная домашняя церковь, службы в которой проводили приглашаемые по распоряжению дона Профачи самые известные в Нью-Йорке священники. А когда в 1952 году двое преступников похитили из центральной бруклинской церкви драгоценные камни, украшавшие алтарь, дон Профачи поднял на ноги всю нью-йоркскую мафию, и вскоре похитителей нашли. Смерть их была долгой и поучительной: богохульники были медленно задушены четками. А драгоценности дон Профачи торжественно вернул епископу, снискав тем еще большее расположение духовенства... А может, и благоволение свыше.

В чём же проявлялось это благоволение? Вторая мировая война прошла, был выслан из Америки Лаки Лучано, другие гангстеры возвышались и терпели поражение в борьбе за власть и за место "босса из боссов". В подъезде собственного дома был расстрелян глава другой нью-йоркской семьи - Фрэнк Костелло. И лишь маленькой империи Джозефа Профачи, казалось, ничто не угрожало. Тогда он жил как король. Он носил кремовые костюмы, курил большие гаванские сигары и ездил на чёрном "кадиллаке". Его состояние росло, полиции не было до него никакого дела. Чего же ещё хотеть можно в жизни?

Бунт

Но мир в семействе Профачи продолжался лишь до 25 октября 1957 года, до дня, когда в парикмахерской был вероломно расстрелян один из давних друзей Джозефа, бывший босс нью-йоркского клана Мангано - Альберт Анастасия. Самое неприятное, что убийство это было совершено взбунтовавшимися гангстерами, служившими до того семейству Профачи, - братьями Галло. Впрочем, никому служить всерьез братья Галло никогда не собирались, и хотя числились убийцами-исполнителями то в клане Дженовезе, то у Профачи, главной их целью было создать собственную банду, стать боссами. Теперь они решили, что благоприятный момент настал, и начали сеять раздор между нью-йоркскими семьями.

Для Профачи это был серьезный удар. Он был вынужден давать объяснения другим главам семейств и новому "боссу всех боссов" Вито Дженовезе на самом большом в истории мафии совещании в поместье под Нью-Йорком. Совещание это вошло в историю и как самое короткое, поскольку вскоре после того, как все гангстеры собрались, на виллу нагрянула полиция и дон Профачи оказался в числе арестованных. И хотя полицейские не могли предъявить ему никаких серьезных обвинений, многие вопросы, мучавшие гангстеров, так и остались без ответов. А для Джозефа Профачи главным вопросом отныне был один-единственный: что делать с братьями Галло?

Враги

Это были очень серьезные враги, и самым сильным из них слыл Джой Галло. Он был куда моложе Профачи. Когда тот уже управлял одной из пяти семей мафии в Нью-Йорке, Джой еще только учился ходить на горшок. Тем обиднее было видеть этого молокососа противником, с которым приходится считаться. А считаться стоило - об этом давно знал весь Бруклин! С детства Джой мечтал, чтобы его вид приводил всех в трепет. Он старался подражать манерам, жестам и походке знаменитых гангстеров и даже научился говорить, не шевеля губами, - это могло ошеломить любого собеседника. Несмотря на невысокий рост и тщедушную фигуру, Джой быстро стал предводителем небольшой банды бруклинских подростков, занимавшихся рэкетом, а вскоре вместе со своими братьями Ларри и Альбертом занялся и более серьезными делами - заказными убийствами, завоевав репутацию одного из самых жестоких исполнителей во всем Нью-Йорке.

Но у Джоя Гало было ещё одно имя - Безумный Джо. Досталось оно ему вскоре после войны, когда за контрабанду наркотиков он угодил в тюрьму. Тогда он повёл себя так буйно, что тюремщики сразу решили перевести его в психиатрическую больницу. Там его основной одеждой стала смирительная рубашка. Как ему удалось выйти из больницы никто не знал, но говорили, что на воле в сером плаще (любимый вид одежды у гангстеров послевоенных лет) он походил на вменяемого и рассудительного человека не больше, чем электрический стул на брачное ложе. Но к концу 50-х годов убийства перестали казаться Джо таким уж прибыльным делом. Он хотел стать боссом, как Профачи. Ему казалось, что это будет не трудно. В клане Профачи Джои пользовался авторитетом. Он обладал теми же властными качествами, что и глава семьи, только понмноженными на два. Вместо жесткости - жестокость, вместо верности слову - немедленные действия без всяких слов. Вот почему после того, как он стал врагом Профачи, часть "солдат" ушла из семьи вместе с ним. И немалая часть, почти половина всего клана! Для старого дона это было уже двойное оскорбление. Назревала война.

Первый удар

Но первый ход в этой войне все-таки достался братьям Галло. Уверенные в своей силе, они совершили рискованный поступок - похищение четырех приближенных к Профачи гангстеров, в том числе его зятя (и ближайшего советника) Джузеппе Мальокко, который по существу являлся вторым человеком в семействе Профачи. За всех похищенных братья потребовали выкуп - не слишком большой, но и не такой, чтобы его выплату можно было бы скрыть от других гангстеров. Речь шла, разумеется, не о деньгах, а о статусе новоявленной банды братьев Галло, которая претендовала теперь на то, чтобы самовольно стать шестой нью-йоркской семьей мафии. Дон Профачи это прекрасно понимал. Но у него не было выбора: похищенные составляли основу, самый костяк его семьи, и не выручить их он не мог. Выкуп был уплачен, похищенные освобождены. Однако если братья Галло считали, что теперь все точки расставлены и можно праздновать победу, то дон Профачи придерживался иного мнения.

Разумеется, на его стороне были все остальные нью-йоркские семьи, которые собрались на срочную конференцию в Бруклине. Заседание продлилось много часов. Профачи требовал поддержки в борьбе с братьями Гало, но главы других кланов вели себя осторожно. Да, конечно, бунт в одной из семей грозил единству всей нью-йоркской мафии, но времена были уже не те, что раньше: пресса каждый день писала об организованной преступности, со стороны полиции к их семьям проявлялся всё больший интерес. В итоге было принято решение, что братья Галло должны быть наказаны, но это личное дело клана Профачи. Другие семьи не будут вмешиваться в войну. Таким образом, старый дон Джузеппе остался один против серьёзного врага. На его стороне была лишь наполовину дезертировавшая армия клана Профачи и всеобщее сочувствие - только и всего.

Незванный обед

Нужно было копить силы, прежде чем нанести удар, и Профачи пошел на переговоры с братьями Галло, стараясь сделать все, чтобы они потеряли бдительность. В подтверждение своих добрых намерений он даже время от времени передавал им чеки с весьма солидными суммами, а между тем с помощью тонких переговоров и веских посулов переманивал назад дезертировавших гангстеров, постепенно восстанавливая свою семью. На это ушел почти год. И лишь к лету 1960 года дон Джузеппе решился сделать свой ход.

Однажды в середине августа Джон Симоне, личный телохранитель дона Профачи, позвонил по телефону Ларри Галло и сообщил, что его босс желает продолжить переговоры и передать очередной чек. Кроме того, Симоне прозрачно намекнул, что и сам не прочь перейти на сторону братьев. Это было для Галло настоящим подарком, и он поспешно назначил встречу в одном из бруклинских ресторанов, во время перерыва перед обедом, чтобы вокруг не было лишних свидетелей. Когда Симоне и еще два гангстера из семейства Профачи вошли в ресторан, Ларри Галло уже ждал их, развалившись в глубоком кресле за накрытым столом. Подойдя к нему и даже не присев за стол, Джон протянул ему чек от Профачи. Ларри взглянул на сумму, означенную в чеке, и лицо его вытянулось.

- Сто долларов? Что это за дрянь, Джо?
- Не знаю, Ларри. Мое дело передать, а за сумму я не отвечаю. - сказал Симоне, явно нервничая.

Ларри вновь перевел взгляд на чек с унизительной суммой, собираясь еще что-то сказать, но в следующий момент почувствовал, что на его шею набросили веревку. С каждой секундой она затягивалась все крепче, а в живот ему явно упирался предмет, который трудно было с чем-нибудь спутать: ствол револьвера тридцать восьмого калибра. Симоне отошел к стойке бара и через секунду вернулся с телефонным аппаратом.

- Звони своим братьям, подонок! Позови их сюда сейчас же, иначе ты покойник! - прошептал один из гангстеров. Ларри замотал головой. Петля на его шее сжалась еще крепче.
- Ладно, прикончим хотя бы его! - проворчал Симоне. - Давайте! Чего вы медлите? О, проклятие!

Он обернулся в ту сторону, куда смотрели его напарники, и в следующее мгновение всех троих как ветром сдуло: в пустующий бар входил сержант полиции, случайно заглянувший после работы выпить рюмочку виски. Все, что он успел увидеть, - три тени, метнувшиеся к черному ходу, и веревку, которую Ларри Галло с раздражением сдергивал с шеи, как слишком плотно завязанный галстук...

Конец войны?

Война набирала обороты. Трудно сказать, каким бы был ответный удар Безумного Джо, ненавидевшего Профачи всеми фибрами души, если бы их противостояние не прекратилось самым неожиданным образом. Впервые за всю историю гангстерских войн в дело вмешались блюстители порядка. У них давно накопилось много вопросов к Джо Галло, за которым день и ночь велась неусыпная слежка. И по случайности именно в самый разгар войны между Галло и Профачи Безумный Джо допустил ошибку. Он самолично угрожал владельцу шикарного магазина, требуя, чтобы тот заплатил ему кругленькую сумму, не подозревая, что за ним следят агенты ФБР и каждое слово записывается на пленку. Спустя два дня он был арестован, и вскоре состоялся суд, на котором Безумному Джо был вынесен строгий приговор - десять лет тюрьмы. Банда братьев Галло была обезглавлена, и дон Профачи мог теперь праздновать победу.

Но наслаждаться триумфом ему пришлось чуть больше года. В 1961 году у него обнаружился рак легких, и 6 июня 1962 Джозеф Профачи оставил этот беспокойный мир ради лучших миров и тихого, но роскошного склепа на бруклинском кладбище. Все войны для него теперь были окончены. Но они не были окончены для Джо Галло.

Подковерная война

Пока Джой сидел в тюрьме, в мире, и особенно в Нью-Йорке, происходило немало удивительных событий. Наступила новая эпоха - эпоха рок-н-ролла, вьетнамской войны, карибского кризиса. Президентов убивали из снайперских винтовок так же, как раньше убивали донов мафии. А в самой мафии между тем царила некоторая растерянность и безвластие. Вито Дженовезе, прежний "крестный отец", уже год как сидел за решеткой по обвинению в торговле наркотиками. Роль "босса всех боссов" теперь исполнял пожилой дон Карло Гамбино, но на эту же роль претендовал и другой глава клана, бывший друг дона Профачи - Джозеф Бонанно. Его ближайшим другом был и Мальокко, зять дона Профачи, получивший "по наследству" власть в осиротевшем семействе. У Мальокко не было никаких особенных талантов, он слыл достаточно безвольным человеком, зато его легко было заставить действовать в своих интересах. И Бонанно, стремившийся к верховной власти, решил этим воспользоваться.

В 1962 году он подговорил нового главу семейства Профачи устроить заговор и устранить троих самых влиятельных боссов нью-йоркской мафии, в том числе и Карло Гамбино. Мальокко согласился и для исполнения этого "тройного удара" выбрал из своих гангстеров самого подходящего, мужественного и находчивого человека - тридцатипятилетнего Джозефа Коломбо. Он, казалось, знал об этом своем "солдате" все. В том числе и то, что вся его жизнь и жизнь его родителей всегда была тесно связана с семейством Профачи. Но самое главное о Коломбо знал только покойный дон Профачи, а Мальокко не был посвящен в эту тайну: своим положением и работой Джозеф был обязан Карло Гамбино - человеку, которого ему теперь предлагали убить. Именно Карло Гамбино когда-то "пристроил" молодого гангстера в семейство. И естественно, что, узнав о заговоре, Коломбо отправился прямиком к нему. В мафии же - в буквальном смысле этого слова - разразился скандал. Все главы семейств требовали от Мальокко и Бонанно объяснений, однако Бонанно счел лучшим исчезнуть из Нью-Йорка, а Мальокко добровольно сложил с себя обязанности главы семейства и "удалился от дел" на виллу на Лонг-Айленде, где спустя несколько месяцев скоропостижно скончался (по официальной версии - от сердечного приступа). Главой же семейства Профачи по требованию Карло Гамбино с этого дня был назначен Джозеф Коломбо, в одну ночь сделавший карьеру от простого "солдата" до дона мафии. Но, как показали последующие события, он был достоин этого звания больше, чем многие другие...

Новый босс, новые идеи

Коломбо умело руководил семейством Профачи, не только полагаясь на советы своего "патрона" Карло Гамбино, но и доверяя собственному чутью. За восемь лет он завоевал всеобщее уважение среди гангстеров и установил в клане былую дисциплину. И если раньше главы других семейств возмущались тому, что одним из старейших кланов управляет неопытный мальчишка, то к концу 60-х этот ропот утих. В то время мафия оказалась в центре внимания газетчиков и журналистов. Количество статей с упоминанием итальянских имён гангстеров возрастало с каждым днём, и, по мнению Коломбо, да и многих других гангстеров-итальянцев, это граничило с расовой дискриминацией.

Коломбо искренне возмущался:

- Теперь итальянцу в Америке невозможно и шагу ступить, все на него смотрят, как на преступника! Мы должны бороться за права наших братьев!

Джозеф еще более укрепился в своем праведном гневе, когда летом 1970 года его собственный сын был арестован и осужден на год тюрьмы за сущий пустяк - спекуляцию драгоценными металлами. Тогда он окончательно решился перейти от слов к делу. То есть - к словам во всеуслышание, с высоких трибун. Бороться же за чьи-либо права, особенно за права национальных меньшинств, в Америке тех лет было самым обыкновенным занятием. И, как оказалось, занятием весьма доходным. В конце 1970 года Коломбо создал первую в истории Америки Итало-американскую Лигу антиклеветы, которая вскоре превратилась в Итало-американскую Лигу гражданских прав. Эта организация устраивала митинги и демонстрации, пикетировала ФБР, оказывала давление на прессу и телевидение, а также... собирала пожертвования и налоги со своих членов.

Сам Коломбо в глазах простых итальянцев теперь представлялся чем-то вроде Мартина Лютера Кинга. Красноречивый и яростный, он выступал на митингах и по телевидению, критикуя правительство и журналистов. Популярность Лиги росла с каждым часом. А вместе с тем росли и доходы. Только за один день в ноябре 1970 года, после благотворительного концерта Фрэнка Синатры и других звезд, в ее пользу было собрано 500 000 долларов - и почти все эти деньги ушли в кассу семейства. А спустя полгода, 29 июня 1971-го, в годовщину основания Лиги, Джозеф Коломбо в окружении телерепортеров всходил на трибуну перед уже почти стотысячной толпой в самом сердце Нью-Йорка, у памятника Колумбу. Это был его звездный час, триумф мелкого исполнителя из семейства Профачи, ставшего "человеком года" для всей Америки. И это были последние секунды его сознательной жизни...

Выстрел и финал

Джо Галло, выйдя из тюрьмы, увидел Нью-Йорк совсем не таким, каким оставил его 10 лет назад. От былой банды и власти не осталось ни следа. Его братья снова перебивались мелкими заработками наёмных убийц. Бал правили совсем другие боссы, и ни один из итальянских гангстеров не хотел иметь с ним дело. Не хотел? Ну и пусть! Банда же, которую Безумный Джо стал собирать заново, теперь была не итальянской. Это была "черная" банда. Темнокожие подростки оказались куда более энергичными и рискованными "солдатами", за малые деньги они готовы были пойти на все. И одному из них довелось поставить последнюю точку в борьбе между Профачи и Галло. Нет, вернее - предпоследнюю точку... В тот момент, когда Коломбо поднимался к микрофону, один из темнокожих тележурналистов вдруг отбросил свою камеру, и в его руке появился револьвер. Выстрел, потом еще один и еще... Семь пуль изрешетили тело Коломбо, одна из них попала в голову. Охрана, оправившись от неожиданности, открыла ответный огонь и уложила нападавшего на месте, но было уже поздно. Джозеф Коломбо еще дышал, и "скорая помощь" везла его в центральный госпиталь Нью-Йорка, где ему еще предстояло много лет пролежать в коме, между жизнью и смертью, прежде чем 23 мая 1978 года его тело нашло покой в земле.

Джой Галло его опередил. Он был убит гангстерами из бывшего семейства Профачи - Коломбо спустя восемь месяцев после покушения, в марте 1972 года, в ресторане "Раковина Умберто". Так закончилась эта война, растянувшаяся на многие годы. Война, в которой не оказалось победителей. И в которой никто не успел почувствовать себя побежденным. О победе трубили лишь газеты, вновь употреблявшие слово "мафия" на каждой полосе и храбро писавшие о том, что отныне мафии в Америке настал конец. Но большинство американцев теперь верило уже не им, а Марио Пьюзо, Марлону Брандои Аль Пачино.